Когда бракосочетание закончилось, выяснилась одна курьезная деталь: матери, как ни странно, стойко выдержали всю процедуру до конца, а отцы, наоборот, вышли из церкви заплаканными.

Что за дикарский обычай – гостям целовать невесту, – думала Люси в момент, когда еще одни влажные от шампанского губы касались ее щеки. Видимо, он уходит корнями в еще более варварское прошлое, когда каждому мужчине племени разрешалось… Однако хватит, слава Богу, с этим уже давно покончено.

Люси заранее знала, что данная часть процедуры ей не понравится. Она любила шампанское, но была абсолютно равнодушна к куриным ножкам, бутербродам с густым слоем икры, не говоря уже о тостах, снимках на память и разных шутках по поводу медового месяца. Впрочем, ладно, все могло быть и хуже. Конечно, если бы не война, папа уж точно заказал бы «Альберт-холл».

К этому моменту уже девять гостей, целуя новобрачных, пожелали: «Пусть минуют вас невзгоды и печали», а один, очевидно в безуспешной попытке прослыть оригинальным, произнес: «Хочу, чтобы в вашем саду было еще много всего, помимо забора». Люси устала принимать поздравления, пожимать чьи-то руки, делать вид, что не слышит сальных реплик типа: «Хотел бы я оказаться на месте Дэвида сегодня вечером». Дэвид произнес речь, в которой выразил благодарность родителям Люси за то, что они отдали за него дочь. В ответ отец невесты сказал, что в лице Дэвида его семья приобрела сына. Все это были сплошные банальности, вздор, но родителям такие вещи просто необходимы.

Какой-то ее дальний родственник «выплыл» из бара. Он слегка качался, и Люси едва сдерживала отвращение. Она представила его своему супругу:

– Дэвид, познакомься, это дядя Норман.

А дядя Норман уже тряс широкую ладонь Дэвида.

– Ну-с, так-с, юноша… Когда получаем офицерскую должность?

– Завтра, сэр.

– О, значит, плакал медовый месяц?

– Да, но взамен есть целые сутки.

– Как я понимаю, ты только что закончил летную школу.

– Да, хотя умел летать и раньше. Я проходил подготовку в летном клубе в Кембридже. Сейчас делают особую ставку на летчиков. Так что, может быть, уже завтра я окажусь в воздухе.

Люси тихо прошептала:

– Дэвид, не надо сейчас…

– На чем будешь летать? – Дядя Норман пристал с вопросами, как школьник.

– «Спитфайр». Смотрится великолепно – просто коршун!

Дэвид сознательно старался выражаться, как заправский пилот.

– У него 8 стволов, делает 350 узлов и обладает прекрасной маневренностью.

– Отлично, отлично. Вы, ребята, должны выбить дух из этого Люфтваффе.

– Вчера мы сбили шестьдесят их машин, а своих потеряли только одиннадцать.

Дэвид сказал это с такой гордостью, будто всех этих немцев сбивал лично.

– А днем раньше, когда они шли на Йоркшир, мы отогнали их назад аж в Норвегию, и они улепетывали, как зайцы, поджав хвосты. В результате мы не потеряли ни одной машины.

Дядя Норман, который уже изрядно выпил, схватил Дэвида за плечо.

– Никогда еще, – процитировал он с пафосом, – Великобритания не была так обязана горстке наших парней в воздухе. Это сказал на днях сам Черчилль.

Дэвид попытался изобразить что-то, похожее на улыбку.

– Он, наверное, зачитывал списки погибших.

Люси терпеть не могла, когда мужчины вот так, запросто говорят о крови, жертвах, потерях и разрушениях, поэтому она решила прервать затянувшуюся беседу.

– Дэвид, ты забыл? Мы должны ехать переодеваться.

Домой к Люси они ехали в разных машинах. Дома мать помогла ей снять платье и сказала:

– Детка, я не уверена, готова ли ты точно к сегодняшней ночи, но тебе нужно знать, что…

– Мама, ты забыла, что на дворе 1940 год?

Мать слегка покраснела.

– Хорошо, хорошо, дорогая. Но если ты все же захочешь о чем-нибудь спросить, то позже…

Люси поняла, каких усилий стоит матери говорить на подобные темы, и пожалела о своем резком ответе.

– Спасибо, мамуля. – Она нежно коснулась ее руки. – Я так и сделаю.

– Тогда я тебя оставляю. Позови, если что-нибудь понадобится. – Она поцеловала дочь в щеку и вышла.

Люси сидела в комбинации за ночным столиком и расчесывала волосы. Она прекрасно знала, что ее ждет ночью.

Воспоминания о ее первой близости с Дэвидом были самыми приятными.

Это случилось в июне, год спустя после того, как они познакомились, в Глэд-Рэг-Болле. К этому времени они виделись каждую неделю, и Дэвид провел часть своих пасхальных каникул в доме у Люси. Родителям он понравился – красивый, умный, с хорошими манерами, человек их круга. Папа, правда, счел, что он излишне самоуверен, но мать возразила, что джентри всегда придирались к студентам по пустякам. Дэвид будет хорошо относиться к их дочери, с ним она счастлива, а это, в конечном счете, главное. И вот тогда же, в июне, Люси поехала на уик-энд к родителям Дэвида.

Они жили в большом квадратном доме с девятью спальнями и террасой рядом с аллеей – это было старое массивное сооружение в викторианском стиле. Несомненно, люди, сажавшие сад, знали, что, пока он полностью разрастется, они будут уже в могиле. Такая мысль производила впечатление.

Атмосфера была самой приятной, и ярким солнечным днем они вдвоем с Дэвидом сидели на террасе и потягивали пиво. Именно тогда он сообщил ей, что принят в школу Королевских ВВС вместе с четырьмя другими ребятами из университетского летного клуба. Дэвид хотел стать летчиком-истребителем.

– Я действительно умею летать, – сказал он, – а летчики очень нужны, раз идет война – ведь говорят же, что войну выиграет тот, кто одержит победу в воздухе.

– Ты боишься? – тихо спросила Люси.

– Ничуть! – Но затем он посмотрел на нее и сознался: – Да, боюсь.

Она гладила его руку и верила, что он, несомненно, храбрый.

Вскоре они переоделись в купальные костюмы и спустились к озеру. От воды веяло чистотой и прохладой, солнце сильно грело, воздух был теплым, и они весело плескались у берега.

– Ты хорошо плаваешь? – спросил он.

– По крайней мере, лучше, чем ты.

– О'кей, давай, кто первый до того острова?

Люси вскинула руку вверх и прищурилась, подставив лицо солнцу. Она сознательно старалась быть соблазнительной – этакая сладкая конфетка в мокром купальнике, с поднятыми вверх руками… Остров представлял собой небольшую полоску кустарника и мелких деревьев в самом центре озера, на расстоянии около трехсот ярдов от берега. Она резко опустила руки вниз, дала команду:

– Марш! – И уверенно поплыла кролем.

Конечно же, Дэвид выиграл, энергично взмахивая длинными руками и ногами. Люси попала в трудную ситуацию, когда до острова оставалось еще ярдов пятьдесят. Она перешла на брасс, но выдохлась уже окончательно, поэтому перевернулась и поплыла на спине. Дэвид, который в это время добрался до берега и тяжело, как морж, дышал, опять прыгнул в воду и поплыл навстречу. Привычным приемом спасателя он чуть приподнял ее тело, привлек к себе и не спеша тронулся к острову. Так вышло, что его руки касались ее грудей.

А это приятно! Она пыталась хихикать, но не могла из-за сбитого дыхания.

Вот так они и плыли вдвоем, пока он, наконец, не произнес:

– Все, теперь уже можно.

– Что «можно»? – Она испугалась.

– Сообщить тебе, что глубина озера всего четыре фута.

– Ну, ты и жук! – Она высвободилась из его объятий и, смеясь, нащупала ногами дно.

Дэвид взял ее за руку, вывел из воды и повел за деревья. Он показал на старую лодку, которая лежала вверх дном, около куста боярышника.

– В детстве я, бывало, плавал сюда, брал с собой одну из папиных трубок, коробку спичек, сворачивал табак, сидел здесь и курил.

Они находились на небольшой поляне, со всех сторон окруженной кустами. Под ногами лежал чистый упругий дерн. Люси устало опустилась на траву.

– Назад поплывем медленно, – сказал Дэвид.

– Давай сейчас не будем об этом.