И все же затем в его глазах что-то промелькнуло – а может, ей показалось – восхищение, веселый юмор с оттенком грусти. Что именно, она так и не узнала, потому что буквально через минуту дверь закрылась, он быстро ушел в свою комнату. Почти сразу вслед за этим Люси услышала, как заскрипели пружины матраса.

Непонятно почему, в итоге она почувствовала себя ужасно виноватой.

20

Персиваль Годлиман сделал уже все, что мог. Каждый полицейский в Объединенном королевстве имел при себе фотографию Фабера, добрая половина их искали его повсюду денно и нощно. В городах проверяли отели и пансионы для приезжих, вокзалы, автобусные станции, кафе, торговые центры; повсюду – на мостах, в арках и полуразрушенных зданиях – были вывешены объявления о розыске. На селе искали в сараях и амбарах, пустых домах, заброшенных замках, в чаще и на полянах, в поле. Его фото показывали служащим на железной дороге, бензоколонках, паромах, налоговым инспекторам. Все порты и аэродромы были перекрыты, на каждой стойке паспортного контроля обязательно приклеена его фотография.

Разумеется, полицейские считали, что разыскивается уголовный преступник, убийца. Каждый бобби [10] знал, что мужчина с фотографии ножом убил в Лондоне двоих человек. Старшие офицеры знали чуть больше: что в одном случае имело место нападение на сексуальной почве, в другом мотивы неясны, в третьем – об этом постовых в известность не ставили – непонятное жестокое нападение на солдата в поезде, следовавшем по маршруту Лондон – Ливерпуль. Только главные констебли в графствах и несколько офицеров Скотланд-Ярда знали, что солдат был прикомандирован к МИ-5 и всеми убийствами так или иначе занимается контрразведка.

Пресса также думала, что идет обычная погоня за убийцей. На следующий день после того, как Годлиман сообщил в деталях о происшедшем, большинство газет в своих вечерних выпусках напечатали эту информацию. В утренние выпуски, предназначенные для Шотландии, Северной Ирландии и Северного Уэльса, информация не успела попасть, но на следующий день были краткие сообщения. Убитый в Стоквэле проходил как разнорабочий под вымышленным именем, приводились анкетные данные самого общего характера, намекалось на возможную связь данного убийства с гибелью Юны Гарден в 1940 году. В качестве орудия убийства прямо указывался стилет.

В Ливерпуле две газеты быстро прознали про мертвое тело, найденное в поезде, и обе задались вопросом, не замешан ли и здесь лондонский убийца со стилетом. Они навели в этой связи справки в местной полиции, но дело закончилось так же быстро, как началось. Редакторы получили телефонные звонки от главного констебля, в результате по данному поводу в газетах не появилось ни строчки.

В общей сложности было задержано сто пятьдесят семь высоких брюнетов, похожих на Фабера. Все, за исключением двадцати девяти, смогли доказать свое алиби, с остальными беседовали представители контрразведки. Двадцать семь призвали в свидетели родителей, родственников, соседей, которые подтвердили, что они родились в Британии и жили здесь в двадцатые годы, когда Фабер точно был в Германии.

Оставшихся двоих доставили в Лондон и подвергли вторичному допросу, на этот раз допрашивал сам Годлиман. Оба были холостяками, не имели живых родственников, кочевали с места на место, подолгу нигде не останавливаясь. Первый – хорошо одетый, с виду приличный человек, который безуспешно пытался убедить, что он постоянно ездит по стране, нанимаясь на временную работу, вроде сезонного рабочего. Годлиман прямо заявил ему, что в отличие от полиции обладает правом упрятать за решетку любого вплоть до окончания войны. Однако пустячные дела его не интересуют, к тому же показания являются сугубо конфиденциальными и не выходят за стены Военного министерства.

Услышав такое, мужчина сразу сознался, что он мошенник, и дал адреса девятнадцати пожилых женщин, которых обманул, украл драгоценности, причем сделал это за последние три недели. Годлиман передал его полиции.

Он чувствовал себя свободным от любых обязательств, имея дело с профессиональным обманщиком и вором.

Последний подозреваемый также раскололся достаточно быстро. Его тайна заключалась в том, что он по сути не холостяк, во всяком случае, уже долгое время. У него жена в Брайтоне. В Бирмингеме тоже. И еще в Колчестере, Ньюбери, Эксетере. В один день все пятеро предъявили брачные свидетельства. Многоженца отправили в тюрьму, где он сидел и ждал суда.

Годлиман по-прежнему спал в конторе, розыск продолжался.

Бристоль, вокзал Темпл Мида:

– Доброе утро, мисс. Пардон, что отвлекаю, вы не посмотрите здесь кое-какие снимки?

– Эй, девочки, пришел бобби, хочет, чтобы мы взглянули на его карточки.

– Ладно, мой хорошие, я серьезно. Просто скажите, видели вы его или нет?

– А он ничего, смотрится что надо. Была бы не прочь с ним познакомиться.

– Вряд ли захочешь, если узнаешь, что он натворил. Вы тоже посмотрите, пожалуйста.

– Никогда его не видела.

– Нет, не встречались.

– И я нет.

– Послушайте, когда вы его поймаете, спросите, не хочет ли он дружить с хорошей девочкой из Бристоля.

– Ну, девочки, вы даете… вам просто выдали штаны и оформили на должности носильщиков, а вы уже думаете, что и вести себя надо, как мужики…

Паромная переправа в Вулвиче:

– Мерзкая погода, констебль, правда?

– Точно, капитан, но, думаю, в открытом море сейчас еще хуже.

– Что-нибудь хотите? Или только на тот берег?

– Хочу, капитан, чтобы вы взглянули на одно лицо.

– Тогда давайте я сперва надену очки. Нет, нет, не волнуйтесь, на реке вдаль я вижу отлично, но когда нужно рассмотреть что-то очень близко, пользуюсь очками.

– Ну что? Напоминает кого-нибудь?

– Нет, абсолютно никого.

– И все же, если вдруг он вам попадется, сразу дайте мне знать.

– Безусловно.

– Все. Счастливого рейса.

– Спасибо. Если бы не эта чертова погода.

Лондон, Лик-стрит, 35, микрорайон Е1:

– Сержант Райли, какая встреча!

– Прости мое нахальство, Мейбл, служба. У тебя сейчас кто на постое?

– Все уважаемые приличные люди. Ты же меня знаешь, сержант.

– Да, конечно, вот, собственно, почему я здесь. Не может так быть, что один из твоих приличных в бегах?

– С каких пор сержант Райли ловит уклоняющихся от призыва в армию?

– Я этим не занимаюсь, Мейбл. Но кое-кого ищу, и если он здесь, то, скорее всего, сказал, что находится в бегах.

– Послушай, Джек, если я тебе поклянусь, что всех своих постояльцев хорошо знаю, ты уйдешь и перестанешь меня допрашивать?

– Гм… А почему я должен кому-то верить?

– Да все потому же, из-за 1936 года, когда нам вдвоем было хорошо, помнишь?

– Однако ты выглядела тогда моложе, Мейбл.

– Ты тоже, Джек.

– Хорошо, сдаюсь. Лучше посмотри на фото. Если этот тип появится, пошли мне весточку, договорились?

– Обещаю.

– И ни в коем случае не тяни.

– Ладно, надоел со своими наставлениями.

– Мейбл… он зарезал тут одну, приблизительно твоего возраста. Это я так, к слову.

В кафе «У Билла» на шоссе А 30, около Бэгшота:

– Привет, Билл, мне как всегда: чай и два куска сахара.

– А, констебль Пирсон, приветствую вас. Гадкая погода сегодня.

– Послушай, Билл, что у тебя на той тарелке? Ракушки из Портсмута, что ли?

– Да это булочки с маслом, вы же знаете.

– Не может быть! Тогда дай мне парочку. Спасибо… Вот что, ребята. Кто не хочет, чтобы его грузовик обыскали сверху донизу, пусть лучше сразу выходит… Так-то лучше. А теперь взгляните на фотографию.

– Зачем вам нужен этот парень, констебль? Забыл включить фары вечером?

– Постарайся не острить, Гарри, и передай фото по кругу. Кто-нибудь из вас подвозил этого типа?